2

Документ №149
Л.Ф. Тимашук - Н.С. Власику о неправильном лечении А.А. Жданова
29.08.1949
Начальнику Главного управления охраны МГБ СССР

тов. ВЛАСИК Н.С.

28 августа 1948 года я была вызвана начальником ЛСУК проф. Егоровым П.И. к тов. Жданову А.А. для снятия ЭКГ.

В этот же день вместе с проф. Егоровым П.И., акад. Виноградовым В.Н. и проф. Василенко В.Х. я вылетела из Москвы на самолете к месту назначения и около 12 час. дня сделала ЭКГ Андрею Александровичу, по данным которой диагностировала «инфаркт миокарда в обл[асти] передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки», о чем тут же поставила в известность консилиум.

Проф. Егоров и д-р Майоров заявили мне, что это ошибочный диагноз, и они со мной не согласны, никакого инфаркта миокарда у Андрея Александровича нет, а имеется «функциональное расстройство» на почве склероза и гипертонической болезни, и предложили заключение мое переписать, не указывая на инфаркт миокарда, а написать «осторожно» так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих ЭКГ.

29 августа у Андрея Александровича (после вставания с постели) повторился тяжелый сердечный припадок, и я вторично была вызвана из Москвы, но по распоряжению акад. Виноградова и проф. Егорова ЭКГ 29 августа не [была] сделана, а назначена на 30 августа с.г. Мне вторично было в категорической форме предложено переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда, о чем я поставила в известность тов. Белова А.М.

Считаю, что консультанты и леч[ащий] врач Майоров недооценивают, безусловно, тяжелое состояние Андрея Александровича, разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку, посещать кино, такая физическая нагрузка ухудшила состояние сердца, что отразилось на ЭКГ от 28 августа с.г. и вызвала повторный сердечный приступ, а в дальнейшем может привести к роковому исходу.

Несмотря на то, что я по настоянию своего начальника проф. Егорова переписала заключение, не указав «инфаркт миокарда», остаюсь при своем мнении и настаиваю на соблюдении строжайшего постельного режима для Андрея Александровича.

Зав. кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы, врач Л. ТИМАШУК

АП РФ. Архивная коллекция составителя. Копия.

Документ №165
Показания В.Н. Виноградова о лечении А.А. Жданова, А.С. Щербакова и при очной ставке с Г.И. Майоровым; заявления следствия от имени Советского руководства
18.11.1952
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

арестованного ВИНОГРАДОВА Владимира Никитича

ВИНОГРАДОВ В.H., 1882 года рождения, уроженец гор. Ельца Орловской области, беспартийный, бывший директор терапевтической клиники 1-го Московского Медицинского института и профессор-консультант Лечсанупра Кремля.

Допрос начат в 12 часов.

ВОПРОС. В течение двух недель вы уклоняетесь от прямых ответов, хитрите, передергиваете факты, одним словом, не хотите оказать правду о совершенных вами преступлениях и назвать своих сообщников. Не злоупотребляйте терпением следствия!

ОТВЕТ. На те вопросы, которые мне задаются, я стараюсь отвечать как можно полнее.

ВОПРОС. Но не говорите правду.

ОТВЕТ. Я показываю то, что знаю.

ВОПРОС. Вы признаете, что умертвили товарища Жданова А.А.?

ОТВЕТ. Я признаю, что по моей вине жизнь А.А. Жданова была сокращена. При лечении я допустил ошибку в диагностике, приведшую к тяжелым последствиям, а затем к его смерти. Злого умысла в моих действиях не было.

ВОПРОС. Будем изобличать вас. Для начала сошлемся на некоторые обстоятельства умерщвления товарища Жданова А.А. Перед направлением товарища Жданова А.А. в 1948 году в Валдай вы выполнили по отношению к больному хотя бы элементарные требования медицины?

ОТВЕТ. Нет. До направления А.А. Жданова в Валдай я и имевшие отношение к его лечению ЕГОРОВ и МАЙОРОВ не обеспечили за больным нужного ухода, хотя они, так же как и я, видели, что болезнь его прогрессировала. Перед отъездом А.А. Жданова из Москвы в Валдай в июле 1948 года мы не произвели всестороннего врачебного обследования больного, которое позволило бы еще тогда более точно определить характер его заболевания и назначить нужное лечение. В период нахождения А.А. Жданова в Валдае мною, ЕГОРОВЫМ, МАЙОРОВЫМ совместно с ВАСИЛЕНКО также не соблюдались элементарные медицинские правила, больной не подвергался надлежащим обследованиям, несмотря на то, что в Валдае имелись все возможности произвести лабораторное, электрокардиографическое и рентгеновское исследования.

ВОПРОС. Почему же вы так преступно относились к больному товарищу Жданову А.А.?

ОТВЕТ. Могу сказать только, что я виновен полностью.

ВОПРОС. Пойдем дальше. Вы знали, что электрокардиограммы, снятые у товарища Жданова А.А., указывали на наличие у него инфаркта миокарда?

ОТВЕТ. Знал.

ВОПРОС. Вы отвергли эти данные?

ОТВЕТ. Да, отверг.

ВОПРОС. Почему?

ОТВЕТ. 25 июля 1948 года электрокардиограммы, снятые врачом КАРПАЙ, не были типичными для инфаркта миокарда, в связи с чем я, ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВ и КАРПАЙ после обсуждения между собой приняли решение инфаркт миокарда не диагностировать. Не буду скрывать, что главная вина за это ложится на меня, так как в определении характера болезни А.А. Жданова мне принадлежало решающее слово.

ВОПРОС. Врач ТИМАШУК, снимавшая у товарища Жданова А.А. электрокардиограммы после КАРПАЙ, сигнализировала вам, что у больного инфаркт миокарда и вы своим лечением наносите ему непоправимый вред?

ОТВЕТ. Такой сигнал был.

ВОПРОС. Как вы поступили?

ОТВЕТ. Мы не послушали ТИМАШУК.

ВОПРОС. Больше того, вы постарались ее дискредитировать.

ОТВЕТ. Признаю. Я, ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ 28 августа 1948 года, накануне второго сердечного приступа, случившегося у больного А.А. Жданова, в ответ на заявление ТИМАШУК, что лечение А.А. Жданова ведется неправильно, коллективно обвинили ее в невежестве и снова отвергли диагноз инфаркта миокарда. Тогда же мы настояли на том, чтобы ТИМАШУК не писала об инфаркте в заключении по электрокардиограмме. После смерти А.А. Жданова мы 6 сентября 1948 года устроили специальное совещание, на котором, опираясь на данные вскрытия тела А.А. Жданова, сделали все, чтобы дискредитировать ТИМАШУК и доказать, что она была не права.

ВОПРОС. В клиническом диагнозе 20 августа 1948 года вы записали:

«Принимая во внимание клиническую картину и данные повторных электрокардиографических исследований, необходимо признать наличие... миомалятических очагов».

Нет логики. Вы отвергали инфаркты миокарда и в то же время в завуалированной форме признали их, коль указали на очаги миомаляции.

ОТВЕТ. Мне сказать в оправдание нечего. Эти факты изобличают неопровержимо. Но тем не менее я все-таки настаиваю, что лично в моих действиях нет злого умысла. Было так. 25 июля, недооценив электрокардиографические данные, я совершил медицинскую ошибку. 28 августа, когда вторично электрокардиограммы, снятые врачом ТИМАШУК, подтвердили, что у А.А. Жданова инфаркт миокарда, а 29 августа с больным случился второй сердечный приступ, я понял, что моя ошибка привела к неправильному лечению А.А. Жданова и грозит больному трагическими последствиями. Начиная с этого момента я стал делать все для того чтобы скрыть свою ошибку, выгородить себя и принимавших участие в лечении А.А. Жданова ЕГОРОВА, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВА и КАРПАЙ, для которых не было секретом, что мы все виновны в преждевременной смерти А.А. Жданова.

ВОПРОС. Значит, пока вы признаете, что преступный умысел появился в ваших действиях после того, как врач ТИМАШУК изобличила вас в неправильном лечении товарища Жданова А.А.

ОТВЕТ. Да. Я признаю, что начиная с 28 августа все наши действия проводились с умыслом и были рассчитаны на то, чтобы скрыть, что по нашей вине жизнь А.А. Жданова была сокращена. Именно с этой целью в клиническом диагнозе, составленном мною, ВАСИЛЕНКО, ЕГОРОВЫМ и МАЙОРОВЫМ, была записана двусмысленная формулировка о миомалятических очагах, затем по инициативе ЕГОРОВА было созвано совещание, на котором мы пытались совместными усилиями дискредитировать врача ТИМАШУК. ЕГОРОВЫМ, вместе с тем, были приняты меры к тому, чтобы инфаркты миокарда не были обнаружены после вскрытия тела покойного А.А. Жданова.

ВОПРОС. Вами лично что еще предпринималось?

ОТВЕТ. 31 августа 1948 года, стремясь выбить из рук врача ТИМАШУК ее основной козырь — электрокардиографические данные, я провел заочный консилиум с участием профессоров ЗЕЛЕНИНА, ЭТИНГЕРА и НЕЗЛИНА, которые дали нужное мне заключение.

ВОПРОС. Когда они вошли в сговор с вами?

ОТВЕТ. Прямо я ЗЕЛЕНИНУ, ЭТИНГЕРУ и НЕЗЛИНУ ничего не говорил, но провел этот консилиум, так что им было понятно, какое заключение я хотел бы получить от них. ЗЕЛЕНИНА я знаю десятки лет, это профессор старой дореволюционной школы, твердо соблюдавший правило: «не делай зла другому», и я был уверен, что если он поймет мое затруднительное положение, то всегда подаст руку помощи. Так оно и случилось. ЗЕЛЕНИН дал расплывчатое заключение, которое впоследствии позволило мне говорить, что консилиум не нашел у больного А.А. Жданова инфаркта миокарда. ЭТИНГЕР тоже близкий мне человек, мои отношения с ним позволяли мне надеяться, что он не подведет меня, а НЕЗЛИН его ученик, всегда следовавший за своим учителем. Короче говоря, все трое — ЗЕЛЕНИН, ЭТИНГЕР и НЕЗЛИН, после того, как в начале консилиума я многозначительно заявил им, что, по моему мнению, у больного инфаркта нет, присоединились к моей точке зрения.

ВОПРОС. К вашим отношениям с ЗЕЛЕНИНЫМ, ЭТИНГЕРОМ и НЕЗЛИНЫМ мы еще вернемся, а сейчас скажите, разве до того, как врач ТИМАШУК установила у товарища Жданова А.А. инфаркт миокарда, не хватало клинических данных для того, чтобы сделать такой же вывод раньше?

ОТВЕТ. Клиника болезни А.А. Жданова и, в частности, электрокардиограммы, которые снимала в конце июля КАРПАЙ, давали основание говорить уже в то время о наличии у больного А.А. Жданова инфаркта миокарда. Тем моя вина и усугубляется, что в руках у меня было достаточно данных, чтобы предотвратить неправильное лечение А.А. Жданова. Хочу только повторить, что в основе этого преступления, его первоисточником явилась медицинская ошибка, которую я допустил как консультант, руководивший лечением А.А. Жданова.

ВОПРОС. Будем изобличать вас дальше. Вы уже признались. что по вашей вине не только жизнь товарища Жданова А.А., но и жизнь товарища Щербакова А.С. была сокращена. Так это?

ОТВЕТ. Да, я это признал. При наличии у больного А.С. Щербакова тяжелого заболевания — обширного инфаркта миокарда, осложненного аневризмой сердца, я и привлекавшиеся к его лечению ЭТИНГЕР и ЛАНГ были обязаны создать для него длительный постельный режим. Мы же этот режим до конца не выдержали: в последний период жизни А.С. Щербакова мы разрешили ему излишние движения, которые пагубно отразились на здоровье больного. Особенно на этом настаивал ЛАНГ, который как-то даже заявил больному А.С. Щербакову: «Если бы Вы были у меня в клинике, я бы Вас уже выписал». Это создало у больного А.С. Щербакова ложное впечатление о том, что он может разрешить себе большую нагрузку, чем позволяло состояние его здоровья. Если к этому прибавить еще тот факт, что больной А.С. Щербаков 8 и 9 мая 1945 года совершил две длительные поездки на автомашине, и дежурившие при нем врачи РЫЖИКОВ и КАДЖАРДУЗОВ не воспрепятствовали этому, то станет очевидным, что по вине нас — врачей, жизнь А.С. Щербакова была сокращена.

ВОПРОС. Еще чьи жизни были сокращены при вашем участии?

ОТВЕТ. Других фактов не было.

ВОПРОС. Были, и мы допросим вас об этом, а сейчас подведем итог тому, что вы уже признали. Вместе со своими сообщниками вы умертвили товарища Жданова А.А. и товарища Щербакова А.С., неужели вы не понимаете, что вы изобличены, что вам так или иначе придется сказать, чьи задания вы выполняли, кто ваши хозяева, где корни тех преступлений, которые вы совершили?

ОТВЕТ. Хозяев у меня не было. Умышленно ни А.А. Жданова, ни А.С. Щербакова я не убивал. На это не влияло даже то, что у меня, как я показывал, были антисоветские настроения и связи с враждебными советской власти лицами.

ВОПРОС. С кем?

ОТВЕТ. В период учебы в Московском университете я примыкал к эсерам, принимал участие в их собраниях и разделял их политическую программу. Связи с эсерами, однокурсниками по университету ДОЛБНЕЙ (умер в 1947 году) и ТАРАСЕНКОВЫМ (умер) сделали меня убежденным сторонником буржуазно-демократического строя. Не прошло для меня бесследно и мое долголетнее участие в так называемом Пироговском обществе врачей, где я всецело поддерживал реакционную линию, проводившуюся кадетско-эсеровским большинством этой организации. В общем, связь с эсерами и участие в Пироговском обществе врачей подготовили меня таким образом, что Октябрьскую революцию я встретил враждебно. В первый период установления советской власти я был против конфискации помещичьих земель, считая, что их надо было сохранить как «очаг культурного земледелия». Позже я враждебно отнесся к политике индустриализации страны, полагая, что такая аграрная страна, как Россия, не может выдержать столь быстрых темпов. В силу своих эсеровских взглядов я был против ликвидации кулачества и коллективизации сельского хозяйства.

ВОПРОС. Кто разделял ваши вражеские взгляды?

ОТВЕТ. В те годы моими единомышленниками являлись эсеры ДОЛБНЯ, в последний период своей жизни профессор-психиатр, и ВИХЕРТ, который одно время был моим научным руководителем, умер в 1928 году. Кроме того, я поддерживал связь с ПЛЕТНЕВЫМ, осужденным за террористическую деятельность, и разделял его вражеские убеждения о «несовершенстве советского строя». Связь с ПЛЕТНЕВЫМ у меня прекратилась приблизительно в 1925 году, мы разошлись с ним, так как я не смог перенести его оскорбительное отношение ко мне, как к специалисту. Последние годы я имел связь с ЭТИНГЕРОМ и ныне умершим ПЕВЗНЕРОМ — бывшим директором клиники Института питания, часто вел с ними антисоветские беседы, разделяя их вражеские убеждения.

ВОПРОС. Какие именно?

ОТВЕТ. С ПЕВЗНЕРОМ мы сходились на том, что в СССР право на бесплатное лечение фактически не осуществляется, павловское учение искусственно переносится в такие области медицины, к которым оно якобы не имеет отношения, что в СССР нельзя, мол, издать достаточное количество научных произведений из-за слабости полиграфической базы, что наука в СССР процветает только на словах, на деле же она на каждом шагу встречает всевозможные препятствия. С ЭТИНГЕРОМ меня сближало общее недовольство внешней политикой Советского Союза. Как ЭТИНГЕР, так и я, считали, что советское правительство занимает по отношению в США и Англии неправильную политику: вместо сближения с ними и налаживания торговли создает конфликты, мешающие развитию научных и иных связей. Я и ЭТИНГЕР стояли на той точке зрения, что наука, в частности, медицина, на Западе развита более высоко, нежели в СССР.

Должен сказать, что эти вражеские настроения возникли у меня в известной мере под влиянием ЭТИНГЕРА, который, как это было известно среди ученых Москвы, являлся ярым приверженцем США.

ВОПРОС. И вместе с этим ЭТИНГЕРОМ вы сократили жизнь товарища Щербакова А.С., а затем также сообща заметали следы умерщвления товарища Жданова А.А. Как видите, злой умысел в ваших действиях сам выплывает наружу, хотя вы и пытаетесь его тщательно скрыть.

ОТВЕТ. Я не отрицаю, что мои антисоветские убеждения, связь с ЭТИНГЕРОМ и другими враждебными советской власти лицами, которых я уже назвал, сказывались на моем отношении к лечению руководителей партии и советского правительства. Я не проявлял заботы об их здоровье, и меня этот вопрос не волновал. Я жил своим миром и своими интересами: коллекционировал ценные картины, скупал бриллианты, имел страсть к деньгам.

ВОПРОС. Особенно к долларам и фунтам стерлингов?

ОТВЕТ. Такой страсти у меня не было.

ВОПРОС. Но были связи с теми, кто мог платить ими.

ОТВЕТ. Я никому не продавался. Верно, я несколько раз выезжал за границу — в Германию, Австрию и Францию. Встречался там с рядом ученых: в Германии работал в клиниках БЕРГМАНА, ШОТМЮЛЛЕРА, ВАНДЕРРЕЙСТА; в Австрии знакомился с лабораториями НООРДЕНА, ЭТИНГЕРА и ЯГИЧА; во Франции я посещал клиники КАРНО, ЛЯБЕ, ЛОБРИ и РАТРИ. Все эти лица были известны в ученом мире как видные специалисты. Мои отношения с ними не выходили за рамки общения, обусловленного взаимными интересами к науке. Связей преступного характера у меня ни с кем из иностранцев не было.

ЗАЯВЛЕНИЕ СЛЕДСТВИЯ

Мы имеем поручение руководства передать вам, что за совершенные вами преступления вас уже можно повесить, но вы можете сохранить жизнь и получить возможность работать, если правдиво расскажете, куда идут корни ваших преступлений, на кого вы ориентировались, кто ваши хозяева и сообщники. Нам также поручено передать вам, что, если вы пожелаете раскаяться до конца, вы можете изложить свои показания в письме на имя вождя, который обещает сохранить вам жизнь в случае откровенного признания вами всех ваших преступлений и полного разоблачения своих сообщников. Всему миру известно, что наш вождь всегда выполняет свои обещания.

ВОПРОС. Что же вы молчите?

ОТВЕТ. Я нахожусь в трагическом положении, мне нечего сказать. Иностранцам я не служил, меня никто не направлял и сам я никого в преступления не втягивал.

(Вводится арестованный МАЙОРОВ Г.И.)

ВОПРОС МАЙОРОВУ. Кто направлял вас, вместе с кем вы совершали злодеяния, о которых показали на следствии?

OTBEТ. Меня в преступления втянул профессор ВИНОГРАДОВ.

ВОПРОС ЕМУ ЖЕ. А кому служил ВИНОГРАДОВ?

ОТВЕТ. Безусловно, американцам.

(Арестованный МАЙОРОВ Г.И. уводится.)

ВОПРОС. Как видите, ваши же сообщники изобличают вас как преступника, находившегося на службе у иностранных государств.

ОТВЕТ. МАЙОРОВ прав только в одном: я действительно втянул его в преступление, когда стал скрывать всевозможными путями свою ошибку в лечении больного А.А. Жданова. Но МАЙОРОВ клевещет на меня, заявляя, что я работал на американцев. Он, скорее, мог назвать меня немецким шпионом, так как я симпатизировал немцам, в науке был приверженцем немецкой школы, ездил в Германию, где ученые, с которыми мне приходилось встречаться, хорошо меня принимали.

ВОПРОС. Следствие не ограничивает вас, оно требует лишь, чтобы вы говорили правду — кому служили и во имя чего.

ОТВЕТ. Шпионом я не был.

ВОПРОС. Предоставляем вам возможность подумать — выход у вас один: правдивые показания о корнях ваших преступлений, сообщниках и хозяевах.

Допрос окончен в 23 час. 30 мин.

Протокол записан с моих слов верно, мной прочитан.

ВИНОГРАДОВ

ДОПРОСИЛИ:

Зам. нач. следчасти по особо важным делам МГБ СССР, полковник госбезопасности СОКОЛОВ

Ст. следователь следчасти по особо важным делам МГБ СССР, майор госбезопасности МЕРКУЛОВ

КОПИЯ ВЕРНА:

Оперуполномоченный следчасти

по особо важным делам МГБ СССР, майор госбезопасности СТРАХОЛЮБОВ

ЦАФСБ РФ. Архивная коллекция составителя. Копия.

Документ №170
Протокол очной ставки В.Н. Виноградова и С.Е. Карпай
18.02.1953
Очная ставка начата в 23 часа

После взаимного опознания арестованные ВИНОГРАДОВ и КАРПАЙ заявили, что знают друг друга с 1942 года по совместной работе в Лечсанупре.

ВОПРОС КАРПАЙ. Какие отношения у вас были с ВИНОГРАДОВЫМ?

ОТВЕТ. Мои отношения с ВИНОГРАДОВЫМ Владимиром Никитичем нормальные, личных счетов между нами не было.

ВОПРОС ВИНОГРАДОВУ. Правильно говорит КАРПАЙ?

ОТВЕТ. Софья Ефимовна КАРПАЙ верно говорит, что личных счетов между нами не было. Я скажу больше — КАРПАЙ вместе с врачами ЕГОРОВЫМ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВЫМ являлась моей сообщницей по вредительскому лечению А.А.ЖДАНОВА.

ВОПРОС ВИНОГРАДОВУ. Скажите, в чем конкретно состоит вина КАРПАЙ в преступном лечении товарища ЖДАНОВА А.А.?

ОТВЕТ. В конце июля и начале августа 1948 года КАРПАЙ неоднократно снимала у больного ЖДАНОВА А.А. электрокардиограммы, которые указывали на наличие у ЖДАНОВА явлений свежего инфаркта миокарда. Это подтверждалось также клинической картиной заболевания. Несмотря на наличие этих данных, КАРПАЙ в своих заключениях по электрокардиограммам ни разу не указала на имевшийся у больного ЖДАНОВА свежий инфаркт миокарда.

ВОПРОС ВИНОГРАДОВУ. Почему?

ОТВЕТ. Вначале КАРПАЙ высказывалась за возможность наличия у А.А. ЖДАНОВА свежего инфаркта миокарда, однако, когда я, а вслед за мной ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ заявили, что инфаркта, мол, нет, КАРПАЙ беспрекословно присоединилась к нам и тем самым дала нам возможность продолжать вредительское лечение А.А.ЖДАНОВА, приведшее к преждевременной смерти больного.

ВОПРОС КАРПАЙ. Показания ВИНОГРАДОВА подтверждаете?

ОТВЕТ. Нет, не подтверждаю. Электрокардиограмма, снятая мною у больного ЖДАНОВА 25 июля 1948 года, указывала на внутрижелудочковую блокаду. На вопрос есть ли здесь инфаркт, я ответила, что хотя нет типичных признаков свежего инфаркта миокарда, но исключить его нельзя. Клиника, я считаю, тоже не была абсолютно типичной для свежего инфаркта, однако, как я помню, консилиум решил вести больного как инфарктного. 31 июля 1948 года я опять снимала электрокардиограмму у А.А.ЖДАНОВА, на которой были те же признаки, что и на предыдущих. 7 августа 1948 г. я вновь сняла электрокардиограмму у А.А. ЖДАНОВА. Эта электрокардиограмма отличалась от предыдущих, внутрижелудочковая блокада исчезла. Возник вопрос есть свежий инфаркт или нет. Я сказала, что признаков свежего инфаркта миокарда нет, что у больного А.А. ЖДАНОВА имеется кардиосклероз, хроническая коронарная недостаточность, а также прогрессирующий, стенозирующий атеросклероз коронарных сосудов и ишемия миокарда. Кроме того, я сказала, что на основании всей картины можно думать о наличии у больного мелких очагов некроза. Такое заключение мною было дано устно 7 августа 1948 года в Валдае.

ВОПРОС ВИНОГРАДОВУ. Давала КАРПАЙ такое заключение?

ОТВЕТ. Насколько мне помнится, вслед за нами КАРПАЙ действительно говорила, что у А.А. ЖДАНОВА имеется стенозирующий атеросклероз и этим стенозирущим атеросклерозом она стала объяснять те изменения, которые имеются на электрокардиограммах. Чтобы КАРПАЙ заявляла об очагах некроза, я не помню. Главное здесь в том, что и электрокардиограммы и клиника, которая КАРПАЙ также была известна, ясно указывали на то, что у больного А.А. ЖДАНОВА был свежий инфаркт миокарда. Однако КАРПАЙ такого заключения не дала. Приступ кардиальной астмы, наблюдавшийся у А.А. ЖДАНОВА 23 июля 1948 года, никак нельзя было объяснить какими-то мелкими точечными очагами некроза, о которых сейчас говорит КАРПАЙ, это был настоящий классический приступ инфаркта миокарда.

ВОПРОС КАРПАЙ. Вы и теперь будете отрицать, что вместе с ВИНОГРАДОВЫМ и другими сообщниками умышленно скрыли образовавшийся у товарища ЖДАНОВА А.А. свежий инфаркт миокарда?

ОТВЕТ. Участие в преступном лечении А.А. ЖДАНОВА я отрицаю. По электрокардиограммам инфаркта я не находила. Я не оспариваю клиники, но я хочу сказать, что я наблюдала приступы сердечной астмы у больных без образования свежего инфаркта миокарда. После консилиума от 7 августа 1948 года я договорилась с МАЙОРОВЫМ взять электрокардиографии в Москву для консультации с НЕЗЛИНЫМ. После консультации я написала заключение, в котором указала, что у больного А.А. ЖДАНОВА имеется коронарокардиосклероз, хроническая коронарная недостаточность с ишемией миокарда и что можно думать о наличии множественных, точечных очагов некроза, что внутрижелудочковую блокаду можно объяснить ухудшением функционального состояния миокарда. Это заключение 8 августа 1948 года я отнесла в секретариат Лечсанупра и передала кому-то из сотрудников, кому именно сейчас не помню, с просьбой отправить его в Валдай доктору МАЙОРОВУ. После 7 августа у больного A.A. ЖДAHOBA электрокардиограмм я больше не снимала. Примерно в середине сентября 1948 года, возвратившись из отпуска, в «Соснах» я встретила ВИНОГРАДОВА, который рассказал мне, что после моего отъезда из Валдая А.А. ЖДАНОВ чувствовал себя вначале удовлетворительно. Затем 28 августа 1948 года у А.А. ЖДАНОВА опять повторился приступ сердечной астмы, что приехала доктор ТИМАШУК, сняла электрокардиограмму и заявила, что она не согласна с диагнозом, который поставила КАРПАЙ, так как находит у больного свежий инфаркт миокарда.

Далее ВИНОГРАДОВ сказал мне, что доктор ТИМАШУК направила в МГБ заявление, в котором обвиняла нас в преступном лечении А.А. ЖДАНОВА. В связи с заявлением ТИМАШУК, сказал далее ВИНОГРАДОВ, им был созван консилиум в составе ЗЕЛЕНИНА, ЭТИНГЕРА и НЕЗЛИНА в кабинете ЕГОРОВА, где была зачтена история болезни и даны электрокардиограммы. Я спросила Владимира Никитича — вы читали мое подробное заключение? Он ответил — читал. На вопрос ВИНОГРАДОВА, кому я показывала электрокардиограмму, я ответила — НЕЗЛИНУ. Я поинтересовалась, какое было заключение консилиума, на что ВИНОГРАДОВ ответил, что в принципе такое же, каким было мое. На мой вопрос, был ли обнаружен свежий инфаркт на вскрытии, ВИНОГРАДОВ ответил отрицательно.

ВОПРОС ВИНОГРАДОВУ. Вы знакомились с заключением, о котором говорит КАРПАЙ?

ОТВЕТ. Нет, такого заключения я не видел. Действительно в «Соснах» КАРПАЙ я рассказал о всех перипетиях, произошедших в связи с решительным и правильным заявлением доктора ТИМАШУК о наличии у А.А. ЖДАНОВА свежего инфаркта миокарда, но повторяю, что заключение КАРПАЙ, в котором бы шла речь об очагах некроза, я не видел.

ВОПРОС ВИНОГРАДОВУ. Не говорили ли вам ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ о том, что ими было получено заключение, о котором говорит КАРПАЙ?

ОТВЕТ. Нет, не говорили.

ЗАЯВЛЕНИЕ ВИНОГРАДОВА. Я не знаю, почему у Софьи Ефимовны во всех ответах какая-то двойственность: то она думает об инфаркте, то о точечных очагах, то о мелких некрозах. И, если разрешите мне, как человеку, который проработал с Софьей Ефимовной много лет, всегда относился к ней хорошо, то я бы позволил себе дать ей совет: Софья Ефимовна, нужно сознаться. Нужно сказать прямо — свежий инфаркт миокарда у А.А.ЖДАНОВА был.

ЗАЯВЛЕНИЕ КАРПАЙ. У меня никакой двойственности нет. Я и сейчас говорю, что в первые дни, когда не было динамики электрокардиограмм, отрицать свежий инфаркт миокарда нельзя было, но в то же время типических признаков наличия его не имелось.

ВОПРОС ОБОИМ АРЕСТОВАННЫМ. Вопросы друг к другу имеете?

ВИНОГРАДОВ. К Софье Ефимовне КАРПАЙ вопросов у меня нет.

КАРПАЙ. Владимир Никитич, при встрече в «Соснах» вы спрашивали у меня, кому я показывала заключение?

ОТВЕТ ВИНОГРАДОВА. КАРПАЙ сказала, что она электрокардиограмму А.А. ЖДАНОВА консультировала с профессором НЕЗЛИНЫМ, но это не было связано с каким-то ее заключением.

КАРПАЙ. Скажите, Владимир Никитич, вы умышленно скрыли свежий инфаркт миокарда у А.А.ЖДАНОВА?

ОТВЕТ ВИНОГРАДОВА. Да, я, ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ с умыслом скрыли образовавшийся у больного А.А. ЖДАНОВА свежий инфаркт миокарда, а вы согласились с нами и фактически стали нашей сообщницей. Я знаю вас, Софья Ефимовна как опытного электрокардиографиста и к тому же опытного клинициста, поэтому вы на основании всего комплекса могли и должны были диагностировать у А.А. ЖДАНОВА свежий инфаркт миокарда.

Очная ставка окончена в 01 час. 00 мин.

Протокол очной ставки нами прочитан, показания с наших слов записаны верно.

ВИНОГРАДОВ

КАРПАЙ

Очную ставку провели:

Ст. следователь Следчасти по особо важным делам МГБ СССР, майор госбезопасности МЕРКУЛОВ

Следователь Следчасти по особо важным делам МГБ СССР, капитан госбезопасности ЕЛИСЕЕВ

Следователь Следчасти по особо важным делам МГБ СССР,

капитан госбезопасности СМЕЛОВ

Стенографировала Конопленко, тетр[адь] 497.

ЦАФСБ РФ. Архивная коллекция составителя. Копия.

Документ №172
Проект обращения еврейской общественности в "Правду" (1-я редакция)
29.01.1953
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г.М.

Представляю Вам отредактированный текст письма в редакцию газеты «Правда».

Н. Михайлов

Д. Шепилов

29 января 1953 г.

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ «ПРАВДЫ»

Разоблачение шпионской банды врачей-убийц М. Вовси, В. Виноградова, М. Когана, П. Егорова, А. Фельдмана, Я. Этингера, А. Гринштейна, Г. Майорова раскрыло перед советским народом, перед всеми честными людьми мира чудовищное преступление этих врагов, действовавших под маской «ученых»,

Продавшиеся американо-английским поджигателям войны, эти выродки ставили перед собой цель путем вредительского лечения сокращать жизнь активным деятелям Советского Союза. Врачи-преступники лишили жизни выдающихся деятелей Советского государства А.А. Жданова и А.С. Щербакова. Террористическая шпионская шайка под видом лечения пыталась вывести из строя руководящие военные кадры Советской Армии, рассчитывая таким путем подорвать оборону страны.

Вместе со всем советским народом, со всеми передовыми людьми мира мы клеймим позором эту клику убийц, этих извергов рода человеческого.

Большинство из разоблаченных преступников — еврейские буржуазные националисты, завербованные международной сионистской организацией «Джойнт» — филиалом американской разведки. Не случайно англо-американские империалисты ухватились за еврейских буржуазных националистов — сионистов. Еврейские миллиардеры и миллионеры в США давно уже поставили созданную ими сеть сионистских буржуазно-националистических организаций на службу самым реакционным силам американского империализма, превратили сионистские организации в центры международного шпионажа и диверсий.

Пытаясь ввести в заблуждение общественное мнение, прикрывая свою шпионскую роль, главари сионизма изображают империалистическую Америку «другом» евреев. Но кто же не знает, что в действительности США являются каторгой для еврейских трудящихся, угнетаемых самой жестокой машиной капиталистической эксплуатации. Кто не знает, что именно в этой стране процветает самый разнузданный расизм и в том числе антисемитизм. Восхваляя своих американских хозяев, сионисты на деле с головой выдают трудящихся евреев американскому капиталу.

У главарей сионизма нет иных целей, кроме целей, продиктованных агрессивным американским империализмом. Эти главари сионизма превратили государство Израиль в плацдарм американских агрессоров и навязали израильским трудящимся двойной гнет — американского и еврейского капитала. По заданию американской и английской разведок сионисты создают террористические диверсионные группы в Советском Союзе и в странах народной демократии. Используя сионистов, американские империалисты пытались уничтожить завоевания народно-демократической Чехословакии.

Весь мир знает, что народы Советского Союза и прежде всего великий русский народ своей самоотверженной героической борьбой спасли человечество от ига гитлеризма, а евреев — от полной гибели и уничтожения. В наши дни, когда англо-американские империалисты пытаются ввергнуть мир в новую войну, когда великое движение за мир против войны охватывает все народы и все нации, советский народ идет в первых рядах борцов за мир, твердо отстаивая дело мира в интересах всего человечества.

Впервые в истории в Советском Союзе создали такой строй, который не знает национального гнета, основан на подлинном братстве народов, больших и малых. Вместо национальной ненависти и былой вражды между народами у нас в стране полностью восторжествовала справедливость и искренняя дружба между народами. Впервые в истории трудящиеся евреи обрели свободную, радостную жизнь, возможность безграничного развития в любой области труда и творчества.

Только буржуазно-националистические отщепенцы и выродки, только люди без чести и совести, продавшие свою душу и тело империалистам, стремятся сорвать великие завоевания народов, освободившихся от национального гнета.

Вместе с тем нельзя не отметить, что среди некоторых элементов еврейского населения нашей страны еще не изжиты буржуазно-националистические настроения. Еврейские буржуазные националисты—сионисты, являясь агентами англо-американского империализма, всячески разжигают эти настроения. Они пытаются всеми мерами подогревать и раздувать среди советских граждан еврейского происхождения чувство национальной обособленности, пытаются породить национальную вражду к русскому народу и другим народам Советского Союза. Они стремятся подавить у евреев сознание высокого общественного долга советских граждан, хотят превратить обманутых ими евреев в шпионов и врагов русского народа и тем самым создать почву для оживления антисемитизма, этого страшного пережитка прошлого. Но русский народ понимает, что громадное большинство еврейского населения является другом русского народа. Никакими ухищрениями врагам не удастся подорвать доверие советских евреев к русскому народу, не удастся рассорить их с великим русским народом.

Каждый честный трудящийся еврей должен активно бороться против еврейских буржуазных националистов, этих отъявленных врагов еврейских тружеников. Нельзя быть патриотом своей Советской Родины и бойцом за свободу национальностей, не ведя самой непримиримой борьбы против всех форм и проявлений еврейского национализма. Повысить бдительность, разгромить и до конца выкорчевать буржуазный национализм — таков долг трудящихся евреев — советских патриотов, сторонников свободы народов.

Группа врачей-убийц разоблачена. Сорвана еще одна из коварных ставок англо-американского империализма и его сионистской агентуры. Как все советские люди мы требуем самого беспощадного наказания преступников. Мы уверены в том, что это требование выражает мысли и чувства всех трудящихся евреев и будет единодушно поддержано ими.

Будем же и впредь вместе со всем советским народом с еще большей энергией и самоотверженностью укреплять нашу Советскую Родину, бороться за дружбу народов, за мир во всем мире против поджигателей войны.

ДРАГУНСКИЙ Д.А., полковник, дважды Герой Советского Союза; КРЕЙЗЕР Я.Г., генерал-полковник, Герой Советского Союза; ХАРИТОНСКИЙ Д.Л., сталевар завода «Серп и молот»; КАГАНОВИЧ Л.М., Герой Социалистического Труда, Депутат Верховного Совета СССР; БРИКСМАН М.H., председатель колхоза имени Ворошилова Кунцевского района Московской области; ВОЛЬФКОВИЧ С.И., академик, лауреат Сталинской премии; РЕЙЗЕН М.О., Народный артист СССР, лауреат Сталинской премии; ВАННИКОВ Б.Л., член ЦК КПСС, дважды Герой Социалистического Труда; ЭРЕНБУРГ И.Г., лауреат международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами»; ЛИПШИЦ М.Я., заслуженный врач РСФСР; ЛАНДАУ Л.Д., академик, лауреат Сталинской премия; МАРШАК С.Я., писатель, лауреат Сталинской премии; РОММ М.И., кинорежиссер, Народный артист СССР, лауреат Сталинской премии; МИНЦ И.И., академик, лауреат Сталинской премии; РАЙЗЕР Д.Я., Министр строительства предприятий тяжелой индустрии СССР; ЛАВОЧКИН С.А., конструктор, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии; ЦЫРЛИН А.Д., генерал-полковник инженерных войск; ЧУРЛИОНСКАЯ О.А., врач; ДУНАЕВСКИЙ И.И., композитор, Народный артист РСФСР, лауреат Сталинской премии; PAЙХИН Д.Я., преподаватель школы № 19 г. Москвы; ЛАНДСБЕРГ Г.С., академик, лауреат Сталинской премии; ФАЙЕР Ю.Ф., дирижер, Народный артист СССР, лауреат Сталинской премии; ГРОССМАН B.C., писатель; ГУРЕВИЧ М.И., конструктор, лауреат Сталинской премии; КРЕМЕР С.Д., генерал-майор танковых войск, Герой Советского Союза; АЛИГЕР М.И., писательница, лауреат Сталинской премии; ТРАХТЕНБЕРГ И.А., академик; НОСОВСКИЙ Н.Э., директор Коломенского завода тяжелого станкостроения; ОЙСТРАХ Д.Ф., заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат Сталинской премии; КАГАНОВИЧ Мария, председатель ЦК союза рабочих швейной и трикотажной промышленности; ВУЛ Б.М., член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии; ЛИВШИЦ С.В., начальник цеха завода «Красный пролетарий», лауреат Сталинской премии; ПРУДКИН М.И., Народный артист РСФСР, лауреат Сталинской премии; СМИТ-ФАЛЬКНЕР М.Н., член-корреспондент Академии наук СССР; ЛАНЦМАН И.М., инженер, начальник цеха завода «Машиностроитель»; ГИЛЕЛЬС Э.Г., заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат Сталинской премии; РОЗЕНТАЛЬ М.М., профессор, доктор философских наук; БЛАНТЕР М.И., композитор, лауреат Сталинской премии; ТАЛМУД Д.Л., член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии; ЯМПОЛЬСКИЙ А.И., рабочий вагоноремонтного завода им. Войтовича; РУБИНШТЕЙН М.И., доктор экономических наук; РОГИНСКИЙ С.З., член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии; КАССИЛЬ Л.А., писатель, лауреат Сталинской премии; МЕЙТУС Ю.С., композитор, лауреат Сталинской премии; ХАВИНСОН Я.С., журналист; ЛЕЙДЕР А.Г., инженер, начальник конструкторского бюро по механизации 1-го Господшипникового завода; ЧИЖИКОВ Д.М., член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии; ВЕЙЦ В.И., член корреспондент Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии; ФИХТЕНГОЛЬЦ М.И., лауреат Всесоюзных и Международного конкурсов музыкантов-исполнителей; КОЛТУНОВ И.Б., инженер, заместитель начальника цеха 1-го Господшипникового завода; ЕРУСАЛИМСКИЙ А.С., профессор, доктор исторических наук, лауреат Сталинской премии; ГЕЛЬФОНД А.О., член-корреспондент Академии наук СССР; МЕССЕРЕР С.М., заслуженная артистка PCФСP, лауреат Сталинской премия; ШАПИРО Б.C., рабочий — наладчик 2-го часового завода; ЗОЛОТАРЬ К.И., зав. отделом народного образования Кировского района г. Москвы; БРУК И.С., член-корреспондент Академии наук СССР; СМИРИН М.М., доктор исторических наук, лауреат Сталинской премии.

Материал по указанию тов. Маленкова лично передан 29. 01. тов. Кагановичу Л.М.

Архив.

2 февраля 1953 г.

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 25. Д. 504. Л. 173—179, 187. Подлинник.

Документ №178
Постановление президиума академии медицинских наук СССР о восстановлении реабилитированных "врачей-вредителей" в составе АМН СССР
10.04.1954
93. О сообщении Министерства внутренних дел СССР,

опубликованном 4 апреля 1953 года в газете «ПРАВДА», № 94.

Министерство внутренних дел СССР сообщило, что им проведена тщательная проверка всех материалов по делу группы врачей, обвинявшихся во вредительстве, шпионаже и террористических действиях в отношении активных деятелей Советского государства. В результате проверки установлено, что привлеченные по этому делу профессора Вовси М.С., Виноградов В.Н., Егоров П.И., Василенко В.Х., Гринштейн А.М., Зеленин В.Ф., Преображенс- кий Б.С., Закусов В.В. и другие были арестованы бывшим Министерством государственной безопасности СССР неправильно, без каких-либо законных оснований, а выдвинутые против них обвинения являются ложными, документальные жe данные, на которые опирались работники следствия, — несостоятельными, и что на основании заключения следственной комиссии, специально выделенной Министерством внутренних дел СССР для проверки этого дела, все названные лица полностью реабилитированы..

В соответствии с изложенным Президиум Академии медицинских наук СССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Отменить постановления Президиума Академии медицинских наук СССР от 14 января 1953 г. № 6 и от 19 февраля 1953 года № 40.

2. Считать проф. М.С. Вовси, проф. В.Н. Виноградова, проф. А.М. Гринштейна, проф. В.Ф. Зеленина, проф. Б.С. Преображенского, проф. В.В. Закусова состоящими в составе действительных членов Академии медицинских наук СССР и проф. П.И. Егорова, проф. В.Х. Василенко состоящими в составе членов-корреспондентов Академии медицинских наук СССР

И[сполняющий] О[бязанности] Президента академии

медицинских наук СССР

Н.В. КОНОВАЛОВ

Академик-секретарь Академии медицинских наук СССР

А.И. НЕСТЕРОВ

Архив Московской медицинской академии им. Сеченова. Личное дело В.Н. Виноградова. Д. 24. Л. 1, 47. Подлинник.

Документ №180
Л.Ф. Тимашук - в президиум XXIII съезд КПСС с просьбой о признании необоснованной ее общественной дискредитации как инициатора "дела врачей"
31.03.1966
В ПРЕЗИДИУМ XXIII СЪЕЗДА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Я, врач, б[ес]/п[артийная], мне 67 лет. После окончания 1-го Московского университета поступила в Лечебно-Санитарное Управление Кремля, где проработала без перерыва 38 лет, последние 16 лет заведовала отдел[ением] функциональной диагностики 1-й больницы 4-го Главного Управления. 28 мая 1964 года была вынуждена перейти на пенсию. За долголетнюю безупречную работу была награждена орденами «Знак Почета», орденом Трудового Красного Знамени и медалями. Министерством здравоохранения СССР награждена значком «Отличник здравоохранения», в 1962 г. мне присвоена квалификация врача-терапевта функциональной диагностики 1-й категории. Руководимое мною отделение функц[иональной] диагностики носит звание «Бригада коммунистического труда». Имею печатные научные работы в медицинских журналах и сборниках. За время своей работы обучила большое количество молодых кадров врачей и медсестер. С 1953—55 гг. была избрана депутатом трудящихся Ленинского района г. Москвы 4-го созыва.

Дело, с которым я обращаюсь в столь Высочайшую инстанцию, заключается в последствиях медицинского конфликта, возникшего между мною и профессорами В.Н. Виноградовым, В.X. Василенко и нач[альником] Лечсанупра Кремля пр[офессором] П.И. Егоровым, лечившими А.А. Жданова. Причина конфликта заключалась в расхождении диагноза, лечения и установленного профессорами режима больному А.А. Жданову.

Клинические данные и методы объективного исследования (электрокардиограмма, анализы крови, т[емпература] и другие клинические данные) свидетельствовали о наличии у больного острого инфаркта миокарда в области передней боковой стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки. Между тем, как проф. В.Н. Виноградов, В.X. Василенко и П.И. Егоров настаивали на «функциональном расстройстве сердечно-сосудистой деятельности на почве склероза и гипертонической болезни». Такое расхождение в диагнозе, а следовательно, в лечении и установленном режиме, было чревато последствиями для больного. Это и заставило меня немедленно обратиться к личной охране А.А. Жданова — майору А.М. Белову с просьбой связать меня с Москвой, других возможностей в то время в Валдае у меня не было. В письменной форме я изложила свое мнение в отношении больного, которое было продиктовано моей врачебной совестью и желанием помочь больному. Это письмо вместе с электрокардиограммой, сделанной мною в Валдае, я передала майору Белову и просила его как можно быстрее направить в ЦК КПСС.

30 августа 1948 г. А.А. Жданов скончался. Результаты патологоанатомического вскрытия, произведенного на месте в Валдае патологоанатомом А.В. Федоровым, подтвердили диагноз инфаркта миокарда, поставленный мною при жизни больного, но отвергнутый профессорами.

6 сентября 1948 г. нач. Лечсанупра Кремля проф. П.И. Егоров созвал совещание в составе проф. Виноградова, Василенко, д-ра Майорова, патологоанатома Федорова и меня (стенографистка Е.Н. Рубчевская). На этом совещании проф. Егоров П.И. открыл дискуссию по поводу расхождения диагноза и упомянул о моей «жалобе» на присутствующих здесь профессоров, стараясь всячески дискредитировать меня как врача, нанося мне незаслуженные оскорбления, называя меня «чужим» и «опасным» человеком, а 7 сентября 1948 г. меня вызвали в отдел кадров и прочли приказ нач. Лечсанупра Кремля П.И. Егорова о переводе меня из больницы в филиал поликлиники якобы для усиления там работы.

7 сентября 1948 г. я написала письмо в ЦК КПСС на имя секретаря [ЦК] А.А. Кузнецова, в котором изложила свое мнение о диагнозе и лечении А.А. Жданова (есть копия). Я не получила ответа ни на письмо от 29 августа, переданное в Москву через майора Белова, ни на письмо от 7 сентября1948 г. в ЦК КПСС А.А. Кузнецову. На мои телефонные звонки в секретариат А.А. Кузнецова мне отвечали: «Ваше письмо получено, Вас скоро вызовут». Не получив ответа и вызова в течение 4-х месяцев, 7 января 1949 г. я вторично обратилась в ЦК КПСС с просьбой принять меня по делу покойного А.А. Жданова, но и на это письмо ответа не получила, с тех пор я больше никуда не обращалась.

Спустя 4,5 года, летом 1952 г., меня вдруг вызвали в МГБ в следственный отдел по особо важным делам к следователю Новикову, а через некоторое время к следователю Елисееву по делу покойного А.А. Жданова, и я снова подтвердила все то, что уже мною было написано в ЦК А.А. Кузнецову.

Спустя еще полгода, 20 января 1953 г., меня вызвал по телефону А.Н. Поскребышев и пригласил в Кремль к Г.М. Маленкову, который сообщил мне о том, что только что на совещании Совета Министров и лично И.В. Сталина мне вынесена благодарность за то, что в свое время (т. е. 4,5 года тому назад) я проявила большое мужество, вступив в единоборство с видными профессорами, лечившими А.А. Жданова, и отстаивала свое врачебное мнение в отношении больного, и награждаюсь орденом Ленина. Я была потрясена неожиданностью, т.к. не думала, что врачи, лечившие А.А. Жданова, могли быть вредители. Я возразила Маленкову, что столь высокой награды не заслуживаю, потому что как врач я ничего особенного не сделала, а поступила так, [как] на моем месте поступил бы любой советский врач. На следующий день, 21 января 1953 г., я была награждена орденом Ленина, a 4 апреля 1953 г. награждение было отменено Президиумом Верховного Совета СССР как ошибочное. При сдаче ордена Ленина в Верховный Совет присутствовали А.Ф. Горкин и Н.М. Пегов, они заверили меня в том, что Правительство считает меня честным советским врачом и что отмена награждения не отразится на моем авторитете врача и служебном положении. Я продолжала работать в той же Кремлевской больнице в должности зав. отделением функциональной диагностики.

Спустя три года, в 1956 г., в закрытом письме ЦК КПСС Н.С. Хрущев, высказываясь по поводу «культа личности» И.В. Сталина, упомянул мое имя в связи с «делом о врачах».

31 августа 1956 г. я обратилась с письмом в ЦК КПСС лично к Н.С. Хрущеву, в котором вновь изложила свое участие в обследовании А.А. Жданова и возникший медицинский конфликт с профессорами В.Н. Виноградовым, В.Х. Василенко и П.И. Егоровым, что же касается других врачей и профессоров, не лечивших А.А. Жданова, упомянутых в «деле о врачах», пострадавших во время культа личности, [то они] ко мне не имеют никакого отношения.

По поводу этого моего письма к Н.С. Хрущеву я была вызвана в ЦК к В.В. Золотухину, который сказал, что мое письмо было зачитано на Президиуме ЦК КПСС и что вопрос обо мне поднимать сейчас не время, а мне по-прежнему надлежит продолжать работать на своем месте и в той же должности, и ни о чем не беспокоиться, и добавил: «А если будут какие-либо трудности, обращайтесь только к нам в ЦК КПСС».

Прошло 13 лет, а мое положение в обществе до сих пор не ясное, в народе существует мнение, что «дело о врачах» возникло вследствие того, что якобы я оклеветала честных врачей и профессоров, благодаря чему и было создано «дело о врачах». Эти кривотолки продолжаются и до сих пор, постоянно травмируя меня.

Руководство 4 Главного управления во главе с проф. А.М. Марковым в апреле 1964 г. заявило мне, что я не могу больше оставаться в должности зав. отделением функциональной диагностики, потому что в 4 Управлении работают «пострадавшие» профессора, и мне были созданы такие условия, что я вынуждена была уйти на пенсию. После ухода на пенсию я потеряла возможность получить квартиру, мне отказано в ходатайстве и характеристике для получения персональной пенсии и т. д.

Проработав в системе 4-го Главного управления 38 лет без единого упрека, я ушла на пенсию с большой и незаслуженной обидой. Ведь я не только врач, отдавший всю свою жизнь служению своему народу и своему любимому делу, я — мать, воспитавшая сына — офицера Советской Армии — летчика истребительной авиации, который, защищая Родину, при выполнении боевого задания, на горящем самолете получил ожоги и увечья, ныне инвалид Отечественной войны I группы. Награжден орденом Отечественной войны. У меня есть внуки — пионеры и комсомольцы, муж — врач Центрального военного госпиталя.

Только после тяжелых моральных переживаний в течение 13 лет и бесполезных попыток добиться правды я принуждена обратиться в самый Высочайший Орган Коммунистической партии — Президиум XXIII съезда КПСС с просьбой восстановить справедливость человеку, отдавшему всю свою жизнь и личное благополучие на пользу больных.

Мое положение в обществе весьма трагично. После награждения меня орденом Ленина, связанного с созданием «дела о врачах», было широкое оповещение в печати и последующее оповещение в центральной печати об ошибочном награждении меня орденом Ленина, связанном с реабилитацией всех обвиненных врачей, без каких-либо дополнительных объяснений, поддерживающих мою безусловную непричастность к данному делу, [что] вызвало у большинства людей впечатление о клевете, к тому же разбор закрытого письма Н.С. Хрущева в 1956 г. привел к утверждению мнения не в пользу справедливости.

Я не буду описывать, каким обидным и несправедливым упрекам я подвергаюсь, когда произносится мое имя, такое положение больше существовать не может.

Прошу Президиум ХХIII съезда КПСС внести ясность и справедливость в это беспрецедентное «дело».

Врач

Л. ТИМАШУК

Адрес мой: Москва 19, ул. Фрунзе, 7, кв. 1.

АП РФ. Архивная коллекция составителя. Копия